Сериал Сибириада

## Бескрайний горизонт Сибирской души На экране разворачивается панорама Сибири – не просто географическая точка, а безграничный космос, уходящий вглубь веков, в самые потаенные уголки человеческого бытия. Это рубеж, за которым нет обратного пути, место, где материальное и духовное сплетаются в причудливый узор. Здесь, как в затерянном мире Тарковского, молчание резонирует не просто тишиной, а ее фрагментацией, ее многослойностью, а появление человека возрождает ожидание разговоров, жажду соприкосновения. Глубина женских глаз – это омут, в котором переплетаются грозные кедры, символизирующие силу и неприступность, и россыпи нежных клюквенных кустов, воплощающих скромность и утонченность, – здесь сокрыто русское всепрощение, глубокое и безграничное, пронизанное трепетной нежностью. Молодые сосны на живописном яру хранят отголоски соборности, зовущей заблудившегося путника к забытому единству, к корням, зарытым в богатом переплетении земли. Около распадка, заросшего травой и скользящего в тени болотистых равнин, рождается «бердяевская» экзистенциальная печаль, терзающая душу вопросами бытия. Апофеозом всего этого буйства чувств и образов служит старинный космизм, изборожденный морщинами прожитых лет, равномерно скользящий в лучах одинокой звезды по извилистой проселочной дороге. Это поэма современности, текущая широкой рекой через хрустальную перезвон ветвей в зимнем морозе и застывшие в немом терпении тела рабочего, прячущего руки в карманы поношенного тулупа. Двадцатый век в зеркале творчества Андрея Кончаловского, – «Сибириада», произведение, которому поначалу не нашлось прямого аналога. В 1978 году газета «Нью-Йорк Таймс» отважилась провести параллель с эпохальным романом «Унесенные ветром». Однако, даже беглый взгляд, пусть даже самый поверхностный, сразу же опровергает это смелое утверждение. Американский эпос разворачивается на фоне жестокой войны, разрывающей страну, а русская поэма, напротив, стремится проникнуть в саму суть бытия, вырвать ее из глубин истории, обнажить ее первоосновы. Кончаловский, подобно искуснейшему гончару, умело сочетает в своем полотне невероятное разнообразие тем, сюжетов и колоритных героев, черпая вдохновение из наследия Булгакова и Толстого. Все они – тщательно выписанные, пронизанные душевностью и глубоким пониманием человеческой природы. На том самом яру, где некогда застыла скорбь по ушедшей соборности, теперь развернулся спектакль, в котором главные роли исполняют две семьи, воплощающие воплощение русской души. Соломины – ловкие, предприимчивые, закаленные жизненными испытаниями и повидавшие немало на своем пути. Их благосостояние бросается в глаза, а их поступки отзываются звоном монет. Устюжанины – косные, закостенелые в своих романтических идеалах, испытывающие трудности не только в общении с ближними, но и с самим собой. Они – своеобразный манифест вольнодумства, пронизывающего всю историю Российского Государства. Обе эти семьи, замкнутые в кругу своих проблем, демонстрируют тенденцию к саморазрушению, но в то же время они готовы к прощению и милосердию, к сочувствию и состраданию. Особого внимания заслуживает образ Вечного Деда, представленного на протяжении всего фильма только одним актером – Павлом Кадочниковым. Он – бессменный и незримый настоятель монастыря, пастырь стада, где никто не находит успокоения, олицетворяющий собой единство человека и окружающего мира. Вся поэма пронизана сложной системой метафор, которые настолько глубоко вплетены в канву повествования, что извечный русский принцип «авось» приобретает статус философской аксиомы, направляющей одновременно к смирению и к решительным действиям. Трудно найти переход между этими крайностями, именно в этой наивной неспособности находить компромиссы, между смирением и борьбой, между зажиточностью Соломиных и вольнодумием Устюжаниных, рождаются революционные настроения, несущие с собой разрушение и возрождение. В этой картине царит мистицизм, намеренно культивируемый Кончаловским, чьи задачи, поставленные перед собой при создании ленты, использовали метафоричность как один из ключевых элементов повествования. И они превосходно взаимодействуют друг с другом, ведь мистический опыт, в своей основе, представляет собой опыт единения человека с абсолютной истиной. Даже метафора побега из родного дома в поисках новой жизни, ведущая к неминуемой гибели и возрождению души, пронизана таинственным светом. Православные храмы строятся с запада, символизируя отход от тьмы к свету, от заката к восходу. Недаром староверов, предсказывающие судьбы, отправляли на восток, а вслед за ними, спустя века, декабристы, обреченные на страшные страдания. Сложно выделить кого-то одного из числа создателей этой выдающейся ленты. Этот редкий сплочение талантов – операторы, искусно запечатлевшие на пленке дрожь тишины перед взрывом событий, блестящий ансамбль актеров, поражающих глубиной игры, и композитор, создавший уникальное произведение, – все они, кажется, впитали в себя силу и мощь земли сибирской. Работа проходила вблизи Томска, в селе Нагорный Иштан, – еще один поэтический парадокс. В итоге, на голову режиссера обрушился шквал критики. Особенно громко возмущалась интеллигенция, привыкшая к покорности власти и озлобленность на всех остальных. Упоминали госзаказ, забыв о финансировании из государственного бюджета собственных "правильных" картин. Высмеивали соцреализм, умалчивая о «Коммунисте», потрясшем Венецию в 1958 году и ошеломившем жюри талантом Евгения Урбанского. Даже сельские знатоки, восседающие на вершинах городских многоэтажек, не остались в стороне. Ведь масштаб можно увидеть только издалека. И даже самая суровая критика, в конечном итоге, станет отголоском чего-то большего. В наше время становится все сложнее отличить конструктивную критику от беспринципного хамства, от уличной брани, исходящей от испорченной министерством образования молодежи, которая, в принципе, даже не виновата в своих пустых взглядах. Но судьба, как это часто бывает, сыграла с ними злую шутку, и собственная метафора Кончаловского осталась лишь на пленке, а ему не довелось испытать триумф "Сибириады".

Этот советский многосерийный фильм, изначально задуманный как государственная инициатива, призванная воспеть героический труд нефтяников, претерпел существенную трансформацию. Первоначальная задача отошла на второй план, уступив место более глубокому исследованию сложной панорамы взаимоотношений между поколениями, столкновения классовых различий и трагикомичных судеб семейств эпохи. Особую прелесть картине придают захватывающие дух пейзажи, филигранно передающие дух времени. Детали быта – одежда, архитектура жилищ – воссоздают атмосферу ушедшей эпохи, вызывая волну теплых воспоминаний. Эти реалистичные детали навевают образы моего собственного детства, проведенного в аутентичном деревянном доме, с характерным скрипом деревянных полов и видом на величественные леса и зеркальную гладь озера. Картина словно портал, погружающая в бездонный колодец воспоминаний о беззаботной летней жизни в сельской глуши. Меня тронули до глубины души судьбы героев, их человеческие взаимопонимания и сложные, временами противоречивые, взаимоотношения. В изображении укладу жизни того времени прослеживается некая благородная меланхолия, оттенок ностальгии по ушедшей эпохе. Приятно отметить и внушительный актерский состав, где даже те, кто не были в то время широко известны, сегодня признаны настоящими столпами отечественного кинематографа – легендами экрана. Они предстают перед зрителем молодыми, полными энергии и очарования, словно запечатленные во времени. Этот многосерийный проект оставил глубокий след в моей душе, вызвав искреннее восхищение и неподдельный восторг от просмотра. Это была по-настоящему ценная и запоминающаяся встреча с историей и человеческими судьбами.

В кинематографической летописи Андрея Кончаловского занимает особое место масштабное полотно, словно выросшее из самой земли Сибири. Действие разворачивается в уединенном селе Елань, затерянном среди бескрайних просторов. Здесь переплетаются судьбы двух родов – могущественных, процветающих Соломиных, представителей зажиточного кулачества, и небогатых, измученных нуждой Устюжаниных, чье существование из года в год напоминает о тяготах крестьянской доли. Между этими семьями зреет вековая вражда, подпитываемая не только экономическим неравенством, но и глубоко укоренившимися взаимными обидами, переходящими из поколения в поколение, подобно наследству. Фильм представляет собой причудливое сочетание жанров – от суровой производственной драмы, воссоздающей реалии колхозной жизни, до проникновенной трагимелодрамы, наполненной лиризмом и драматизмом, и даже экзотических авторских вставок, сродни мифологическим откровениям, пронизанных хтонической мощью. В этой причудливой мозаике проблескивает едва уловимая атмосфера, напоминающая о работах Андрея Тарковского, хотя сам Кончаловский относился к подобным сравнениям с некоторой долей иронии. Основа повествования – дерзкая концепция, позволяющая проследить сложный процесс перемен, разворачивающийся в отдаленном уголке страны, где время, казалось бы, приостановилось, застыв в безвременье. Однако с наступлением переломных, глобальных событий, жизнь в Елани ускоряется, врываясь в привычный ход времени и разрушая хрупкий уклад, переворачивая судьбы людей с головокружительной скоростью. На экране собирается настоящий кинематографический пантеон – плеяда выдающихся актеров советского кино, чей талант и мастерство придают фильму особую глубину и эмоциональную насыщенность. В сопровождении эпичной, новаторской музыки Эдуарда Артемьева, напоминающей по своей грандиозности работы Жака Ланга, звуковое оформление становится неотъемлемой частью кинематографического высказывания, усиливая воздействие на зрителя. Несмотря на ощутимый патриотический акцент, пронизывающий повествование, в центре внимания оказываются тонкие нюансы человеческих взаимоотношений, психологические портреты героев, а также сложное переплетение ментальных связей, протягивающихся через поколения. Это не просто история о селе, это исследование души народа, его стойкости и трагизма. В 1979 году фильм удостоился высшей награды Каннского кинофестиваля – Гран-при, однако, как гласят слухи, награда и приз за лучшую режиссуру были фактически отняты у создателей из-за политических соображений, что лишь подчеркнуло значимость картины и ее резонанс в эпоху холодной войны.

После завершения просмотра этого кинематографического произведения, накрывает волна ностальгии по пути, не выбранному, вызывая искреннее раскаяние о нереализованной возможности стать частью суровой, но притягательной реальности. Заворожённый, начинаешь мечтать о жизни в глуши, укрытой от цивилизации, в объятиях бескрайней тайги, где дикая природа правит бал. Желание ощутить глубокое, первозданное единение с матерью-природой становится почти осязаемым: услышать шепот листвы, песню ветра в кронах вековых сосен, услышать тихий плач деревьев, обретших мудрость столетий. В сердце возникает стремление к силе, не к политической, а к внутренней, к способности идти рука об руку с нерушимыми законами природы и с честными людьми, чьи сердца пылают любовью к жизни, чьи поступки основаны на непоколебимой морали и чьи убеждения служат путеводной звездой на пути к намеченной цели. Нельзя отрицать, что в этом кино полотном прослеживаются отголоски советской идеологии, пропагандирующей единство, труд и преклонение перед природой. Однако, в нынешнем контексте, перенасыщенном циничной контрпропагандой, ежедневно транслируемой современными медиа-площадками, эта искренняя и возвышенная картина представляется глотком свежего воздуха. Это результат кропотливого труда талантливых кинематографистов, проникнутый трогательностью и поражающий своей живописностью. Сюжетные линии выстроены с изяществом и оригинальностью, даже наиболее привычные сцены приобретают нетривиальный оттенок. Всё это великолепие подкреплено проникновенной и гармоничной музыкальной партитурой. Безусловно, картина заслуживает внимания и оставляет неизгладимое впечатление.